Шины «Йокохама»

                                      Павлу Крючкову

+

 

Папа сказал: «Мне за тебя стыдно».

 

+

 

Шины «Йокохама».

Город Эфраим.

Я живу здесь, мама.

Мама, я один.

 

Вряд ли я оставлю

тут какой-то след;

горы, рыбы, звёзды

шлют тебе привет.

 

Шины «Йокохама».

Тополиный пух.

Мама у экрана.

Взгляд её потух.

 

Выхожу на воздух.

Выключаю свет.

Шины «Йокохама».

Мамы больше нет.

 

+

 

В зоне внимания находятся

собаки, солдаты

 

и бледные люди

с чёрными глазами;

 

ещё там можно найти

золотые зубы, чемоданы

 

и стоптанные

ботинки.

 

В зоне и внимания — ямы, вышки

и пепельный снег.

 

А у нас хорошо.

У нас тепло.

 

Спи, моё чадо.

Спи.

 

Кто лежит, кто висит. Кто горит.

Голые тела. Целые горы голых тел.

 

Счастье — это возможность

копаться в своём саду.

 

Мята, чеснок, подсолнухи.

Мама, смотри: горю.

 

+

 

Пела колыбельную на идиш.

И немножко путала слова.

Помню её «Видишь?»,

«Нет, не видишь».

 

Долго так шептала.

Умерла.

 

Дроны, pобокопы, «Аль-Джазира»;

Зарево всем застило глаза.

Кажется, ещё там что-то было.

Мама, ты не бойся.

 

Это я.

 

+

 

Платон пишет, что Сократ — святой.

Выпил чашу с цикутой.

Сказал: «Критон, мы должны Асклепию петуха» —

и испустил дух.

 

А здесь уже выбивают двери.

Руки вверх. У вас есть право молчать.

Как бы не так, дважды против философии

грешить нельзя. Я скроюсь в подвале или выпрыгну из окна.

Убегу в Сицилию и т. д. Лучше вдыхать сажу,

чем гореть на своём ПМЖ.

 

Падают занавески.

Идёт снег. Платон, догоняй на лыжах (зачёркнуто).

Не спишь? Ты уже одет? (зачёркнуто)

Снежинки на голове? Сжигаешь свои диалоги?

Читаешь молитвы?

Ты где?

 

Мальчики-девочки, смотрите —

тезa, антитезa, контрапункт:

Александр и Аристотель (зачёр…);

солдаты, военный медпункт (зач…).

Варвары –— значит, варвары. А воин воину — брат.

Сократ, ты всегда на месте. Сократ, ты во всём виноват.

 

Новое действие.

Я верю в правительство.

Хожу на собрания. Преподаю историю.

Mеня не слышат (за…).

Орден Славы. Овации и венки. 

Меня не слышат (за…).

 

Aпроприа Плато

Куда дуе вe туда и ты

Хо и съе пирожо

и оста его до зи

.

Но вот — зима здесь.

А тебя нет.

 

Вьюга липнет к моим глазам.

Мне в горло сыплется снег.

 

+

 

После смерти мамы и папы я придумал

Тайлера Дёрдена.

 

Мы встречаемся на собрании

анонимных алкоголиков.

 

Тайлер.

 

Это мама.

Не меняла мои пелёнки.

Не кормила меня молоком.

 

Дёрден.

 

Это папа. Толкал меня в подушку.

Не дыши, говорил.

Не дыши.

 

Я сижу рядом с Митлофом.

 

У него обвисшее тело,

как у моей мамы после инсульта,

и высокий голос, как у моего папы,

когда он учил меня навыкам уличной борьбы

или науке логического мышления.

 

Я так и не научился драться.

И с логикой у меня проблемы.

 

Итак, Тайлер Дёрден.

Мы все обнимаемся. Пахнем потом.

(Не дыши, говорим, не дыши.)

 

Голос за кадром:

«Не смотреть в камеру.

Вырвать глаза. Замазать дыры глиной.

Разорвать горло. Остановить сердце.

Самое важное правило бойцовского клуба —

никогда не говорить о бойцовском клубе».

 

Митлоф:

“I would do anything for love. I would do anything for love.

Oh, I would do anything for love. (But I won't do that.)”

 

Тайлер:

«Hе кошелёк, не машина,

не мама, не папа, не вице-президент

и тем более не секретарь. То есть

десять тысяч рупий или один доллар —

это в принципе одно и то же».

 

Падает мягкий снег.

Гаснет небесный свет. Тайлера больше нет.

 

Зашториваю окна.

Слушаю Митлофа и тихо плачу.

Такая глупая песня, а я всё равно плачу.

 

Some days it don't come easy

Some days it don't come hard

Some days it don't come at all

And these are the days that never end.

 

Бойцовский клуб — это сломанные рёбра,

разбитые сердца.

 

Мама и папа (пауза).

Мама и папа (пауза).

Мама и папа.

 

Если вы ещё читаете это стихотворение,

вам нужно сделать глубокий вдох

и начать сначала.

 

+

  

Mы всё делаем не так. Путаемся в пространстве и времени.

Ищем основу — частица или бесконечность?

Бабочка или дождь?

А основы нет.

Увы.

 

Как в Священном Писании —

можно любить ближнего, но не любить себя.

А дальше — время металла, эпоха стали.

Жить будет лучше, жить будет веселей.

Бледные звёзды чёрными стали.

Выписка с неба:  «Живи...живей…»

 

Стоп.

Так дальше нельзя.

Закрой глаза. Замри.

 

Кант засыпает под странные мысли:

«Мы не успели... прости… потом...»

«Пространство как время».

«Поставить точку».

 

Идти по воде.

Идём.

 

+

 

Папа говорит: «Мне за тебя стыдно».